Отзывы и мнения

Виктор Пеленягрэ

01.01.2009

Все мы хотим выразить невыразимое. Все мы, в конечном счете, хотим выразить себя.

Мне нравится, что в стихах Валерия Шитуева говорит его душа, щедрая, открытая и бесконечно противоречивая. Точно так же его поэзия отличается горячей искренностью, простотой, чуждой ложной многозначительности и эстетических вывихов. Наверно, поэтому его эпитеты, сравнения, метафоры всегда неожиданны, порой они кажутся даже несколько странными, но только на первый взгляд. Ибо каждый раз они оказываются единственно уместными и естественно необходимыми.

Путь каждого поэта лежит через приятие и перекличку, отталкивание и уточнение, так или иначе — в сшибках, противоречиях и парадоксах нам явлен единственный в своем роде опыт поэтического становления. Сегодня, впрочем, как и всегда — этого дорогого стоит.

Откуда я пришел, уже не важно,
Где завтра окажусь — пока не знаю.
Я к самому себе иду, и мне не страшно,
Когда страницы бытия листаю.
Я долго брел к себе своей дорогой,
Такая уж дорога мне досталась.
Молю и тихо заклинаю Бога —
Чтобы она хотя бы не кончалась.

Стихи не пишут — живут ими. Торжественно, с забытой уже, казалось бы, величавостью и силой звучит голос поэта — художника и философа, распахивая читателю дверь в просторный и ясный мир — мир больших страстей, глубоких, порою драматических переживаний:

Мы в крови потопили знамена,
И дыханьем согрели мы павших,
Мы молитвы железом каленым
Выжигали на лозунгах наших.
Кто попросит за нас Божью Матерь
Сохранить наши жизни и души?
Кто пойдет на Голгофу и паперть,
Кто окликнет внутри и снаружи?

Это истинный, Валерий Шитуев.

Это — его движение стиха, своей мерной, одической поступью, напоминающее поступь древних, блещущих металлом ратей.

Читатель, обживая новый поэтический мир, постигнет и точность слов, и мощь образов с любовью к жизни — любовью радостной и горькой. Мир поэта неделим. Война не отменяет любовь, все лучшие ее стороны проглядываются в настоящих лирических образах. «Я в копне утонул этих медных волос,/ Так что сыпались искры из утренних роз./ Я в душе сотворил из небесных молитв/ Этот призрак себе же проигранных битв./ Я лепил образ твой из оплывших свечей,/ Из горючего воска дремучих ночей...»

Каждое движение души единственно и неповторимо, это своего рода поэзия тех моментальных чувственных отблесков, которыми обмениваются сиюминутное и вечное, происходящее на глазах и сохраненное памятью.

На пронзительной, предельно искренней и чистой ноте звучит то, что было в жизни, в культуре, истории. Даже невидимое и забытое на наших глазах готово проступить и обозначиться. «Мой крик отзовется в ночи,/ И вопль опрокинутый эхом,/ И шепот — кричи не кричи,/ И стон — гомерическим смехом;/ Все сгинет в каких-то домах, / Исчезнет в пустынных кварталах, На скорых умчит поездах,/ Бесследно утонет в подвалах».

Поразительно цельное в своей глубинной сути поэтическое творчество Валерия Шитуева противится насильственному вычлению из него отдельных тем, мотивов, сюжетов. О чем бы не говорил поэт, то обращаясь к воспоминаниям детства и отрочества, то открывая заново пережитые дни мира и войны, он неизменно ведет речь о главном — о смысле человеческого существования. В шумной и завистливой литературной среде Валерий Шитуев выбивается по всем статьям и выглядит человеком исключительным: скромным, простым, человечным, гостеприимным. Это человек-рыцарь, Дон-Кихот без чудачеств, но с благородством и любовью к истине, к справедливости.

И не понять, как выжить ты сумел,
Когда бросался без оглядки в драку.
Ты, как никто, на свете жить хотел,
Но ты поднялся и шагнул в атаку!
А сколько раз от ревности сгорал,
Когда на взводе пробивал ты стены,
А сколько раз от горя умирал,
Когда вскрывал обманы и измены?

Так говорит поэт в своих исповедальных стихах. За строками угадывается натура волевая и вместе с тем чуткая, остро ощущающая трагизм человеческого существования. Валерий Шитуев пишет о России и о родной природе, о вере и любви, о гражданском мужестве и воинском долге, о своих озарениях и странствиях, но о чем бы он не писал, в центре его поэтического внимания — люди: труженики, воины, бродяги, мечтатели, и он среди них, с ними, на их стороне.

Так уж повелось по всей России:
Кто в тюрьме, а кто трясет сумой,
Мы ли удила вдруг закусили —
Не сдержать нас властною рукой!

И под свист разбойных атаманов,
Вновь — сарынь на кичку! И в поход!
Разгулялось мужичье шалманов,
До потех охочий лютый сброд.

С каждым сборником границы изображаемого им мира необычайно расширяются. Однако широта тематического диапазона поэзии Шитуева не только не ослабила, но, напротив, еще более усилила лирическое звучание его стихов, их эмоциональный накал, их патетическую страстность. И это естественно — его лирический герой с каждым днем обретает новые земные пространства, и теперь уже радость и скорбь всех людей мира стучится в сердце поэта.

Как же так, журавли?
Где же строй ваш, проверенный временем?
Где тот грозный вожак,
Что внушал нам и трепет и страх?
Заблудились, как мы —
Всем своим человеческим племенем,
Заблудились в земных
И незримых небесных мирах...

Богатство и новизна содержания произведений поэта объясняется тем, что он не сторонний наблюдатель жизни, а самый что ни на есть активный участник истории. Его поэтическое видение мира всегда остро конкретное и вместе с тем глубоко индивидуальное, углубляет восприятие читателя, вводя его в мир собственных поэтических ассоциаций, подчас сложных и зашифрованных, но чрезвычайно точных эмоционально.

«Россия! Русь! Безмолвная страна — /Шестая часть всемирного простора!/ Пора тебе очнуться ото сна,/ И вспомнить звон Кремлевского собора./ Кто сжалится над Родиной моей?/ И как мне дальше жить без перезвона.../ Пора глухих и дряхлых звонарей,/ Пронзительная горечь небосклона».

С первой до последней строки автор сталкивает мгновенное и вечное, повтор и неповторимость. Стараясь донести до читателя всю неоднозначность человеческих чувств, событий, природы; заставить его увидеть, понять, пережить то, что увидел, понял и пережил он сам, — Валерий Шитуев стремится быть максимально, вплоть до мельчайших деталей, точным в передаче своего поэтического восприятия. Но видит и фиксирует только те детали, которые в своей совокупности создают поэтический образ, передают атмосферу события:

И не надо понтов, мы списали долги
Нерастраченной юности века;
Только как зеркалам и себе ты не лги,
Нет на свете того человека!
И не стоит молчать, когда рвутся слова
И кадык выпирает в запале,
Но гуляет по свету пустая молва,
И по косточкам нас разобрали.

Поэт и полковник Валерий Шитуев хорошо представляет себе различие между войнами справедливыми и несправедливыми. Как поэт и глубоко верующий человек, он ненавидит войну, потому что, как никто, знает, что «кровавой дракой не достигнешь цели», но в то же время понимает необходимость быть начеку и во всеоружии.

Пятый день по нехоженым тропам
В кошки-мышки играем с судьбой,
Пятый день наш спецназ по болотам,
Все никак не покончит с войной.
На гражданке учили, как надо,
Все мишени я мог расстрелять.
На войне все сложнее, ребята,
Нелегко на войне убивать!

Отвага и мужество стали органической частью его натуры. «Сдюжим все и в самой полной мере/ Русским духом будем побеждать./ Коли жить, то во Христовой вере, / Смерть придёт — так с песней пропадать!» — так говорит поэт. И эта путеводная звезда никогда не переставала озарять его Судьбу в трудные часы, в черные дни.

Жизнь, какой она предстает в стихах поэта, не требует от смертного сообразительности и разрешения ее загадок, не искушает стремлением постигнуть ее секреты, ибо тайна ее в принципе недоступна дерзким притязаниям разума. Точно так мироздание держит человека на почтительном расстоянии. Сокращение дистанции опасно для обеих сторон: такое возможно «не быстрым сабельным уколом, не топором, не пулей — словом...»

Я с годами мудрый стал, пожалуй,
Понял неизбежность звездной дали —
Где-то я, а где-то — Боже Правый,
Даже звезды как-то ближе стали!

Вот это предчувствие чего-то невероятного делают его поэзию необычайно достоверной. В каждом жесте чувствуется возведенный им незримый, но прочный мост к вершинам великой русской литературы. Вот и бьется душа поэта между чувством собственной обреченности, надеждой на вечное бытие и роковой тревогой:

Остывшей крови некуда спешить,
И гуща оседает в черном кофе;
По мере сил я мог бы не грешить —
Держать удар хотя бы на Голгофе.
Рассыпался мой вещий календарь,
Листы роняет куст неопалимый,
Мне снится сон, и снится мне бунтарь —
Такой же, как и я, неодолимый!

Как дневник, как «исповедь одной души» стихи воина и бунтаря имеют свою цену. Эти стихи порой больно ударяют по сердцу, как горькое признание, сказанное сквозь зубы и сухими глазами:

Ближе к ночи, пройдя, наконец, перевал
И тела всех погибших считая,
Я без слез, по-мужски, молча в голос рыдал,
Странных птиц от себя отгоняя...

В этом смысле поэта завораживает русский космос от имперских символов до полузабытых артефактов, и этот интерес до материальности спрессован в его ритмах. «Приказ — молиться и стреляться.../ Последний шанс, спасая честь,/ К Всевышним силам достучаться, / Молитву до конца прочесть». Валерий Шитуев без конца подчеркивает некую сиюминутность нашего бытия, он-то твердо знает, что все выстрадано самостоятельно и выражено искренне, и поневоле позавидуешь этому умению говорить вроде бы о себе, а на самом деле за многих.

Вдруг спросили меня на Синайской горе:
Кем я был в прошлой жизни своей?
Я не помню, но кем-то я был при дворе
В этом царстве людей и теней.

Это «умение видеть и слышать» голоса мертвых и живых в высшей степени присуще поэту. Он умеет не только сам постигать красоту и печали мира, но умеет их доносить от лица других людей. Вот поэт рассказывает об этом пылко, взахлеб, но именно в этом отражается горячность и щедрая откровенность его натуры;

Внутренний мир поэта служит ему своеобразным камертоном, который с необычайной чуткостью отзывается на весь трагизм и счастье человеческого существования. «То солдат отзовется во мне, то творец,/ Снится сон. Оплывает свеча./ Боже правый! Я — гений, держу я резец, / А вгляделся — топор палача!» Так сквозь призму чужих радостей и страданий просвечивает его собственное, страстное, нежное и мужественное сердце. В этом секрет проникновенности лирического таланта поэта.

«Греет душу надежда солдату — на последний, смертельный бросок...» — вот поэтическое кредо Валерия Шитуева, вот ядро его концепции времени, его «вещий кадендарь» в давнишних для русской поэзии спорах о коренных проблемах бытия, о смысле человеческой жизни и назначении личности.

Вслушаемся в этот голос!

Виктор Пеленягрэ

Вернуться к списку